 Сексуальная революция XX века была призвана окончательно освободить наши тело и душу, превратив интимную жизнь каждого в праздник без границ. Однако этого, очевидно, не произошло. Почему свободный доступ к сексу (сайты, фильмы, секс-шопы) не ведет нас к большему наслаждению? Что значит быть сексуально свободным и нужно ли к этому стремиться?
Консультанты:
Михаил Ромашкевич – психоаналитик, действительный член Международной психоаналитической ассоциации (IPA). Научный редактор книги «Эротический и эротизированный перенос» (ИОИ, 2003).
Жан-Мишель Хирт (Jean-Michel Hirt) – психоаналитик, автор эссе о любви и эротизме «Дерзость любви – мифы о сексуальной жизни» («L'insolence de l'amour – Fictions de la vie sexuelle», Albin Michel, 2007).
Psychologies: Что такое сексуальная свобода на самом деле?
Михаил Ромашкевич: По большому счету это просто взаимное получение сексуального удовольствия партнерами. Наше нынешнее представление о сексуальной свободе, пожалуй, менее конструктивно, чем тогда, когда это понятие появилось, в XX веке. Сегодня мы наблюдаем уже не свободу, а вседозволенность; но как анархия не означает демократию, так вседозволенность не означает свободу.
Жан-Мишель Хирт: Можно сказать, что это способность не просто соединить тела, но слиться с плотью другого. Для этого любовникам нужно преодолеть робость, не бояться говорить о своих желаниях и фантазиях, наслаждении или, наоборот, отвращении. Но это не так просто, потому что в сексе есть и разрушительный потенциал. Не случайно общество веками стремилось регламентировать его, загнать в рамки. Он – помеха общественному: когда двое отдаются чувственной любви, они стараются отгородиться от общества, для них не существует правил. Впрочем, после европейских событий 1968 года некоторые табу, которые жестко подавляли сексуальность, действительно исчезли.
Psychologies: С тех пор как «все разрешено», разве мы все не должны были стать свободнее?
Жан-Мишель Хирт: Как раз нет. Это иллюзия. Когда все дозволено, то больше ничего не происходит. Вкус к сексу снижается, секс перестает быть центром отношений с другим. Сегодня секс вроде бы повсюду, но это значит, что на самом деле его нет нигде. За навязанным нам разгулом сексуальных фантазий, за бесконечным множеством возможностей, которые у нас есть, скрывается ужасное обеднение, «бесплотность» отношений. Избыток секса убивает секс. Раз преград больше нет, заниматься любовью очень просто, но секс уже не приносит истинного удовольствия. Скорее наоборот.
«СЕКСУАЛЬНОСТЬ — ЭТО НЕ ЧЕРЕДА МЕЛКИХ ЗАТРУДНЕНИЙ, НО МИР БОЛЬШИХ ПОТРЯСЕНИЙ И ТАЙН» Жан-Мишель Хирт
Михаил Ромашкевич: Социальные и сексуальные табу сопровождают нас всегда. Они укоренены в самых глубинах нашей психики, и никакое общество не в состоянии нас от них избавить. Есть, правда, псевдоотсутствие табу, так называемое антифобическое поведение, когда человек, скованный страхом, ведет себя как заядлый любитель экстрима. Но это совсем не значит, что он победил свой страх. Сегодня очень многие рвутся к безграничной сексуальности, но на самом деле это пуритане, которые не могут преодолеть свою сексуальную несвободу. Как это ни парадоксально, многие из тех, кто работает в секс-индустрии, закомплексованные люди. Кроме того, у «наслаждения без границ» есть и другой опасный аспект: человеку хочется вседозволенности и всемогущества, которые недостижимы, и в итоге он оказывается у разбитого корыта. Наступает душевная опустошенность – именно потому, что человек не чувствует границ дозволенного
Psychologies: Как вы объясняете такое обилие сложностей на пути к сексуальному удовольствию?
Михаил Ромашкевич: Поддержание любых близких отношений, в том числе и сексуальных, – это труд. Удовольствие, доставшееся нам в результате этого труда, наша совесть (а не общество с его нормами) воспринимает как легитимное. А удовольствие, доставшееся слишком легко, даже нашим бессознательным ощущается как недозволенное, украденное.
Жан-Мишель Хирт: Сегодня сексуальность широко используется в коммерческих целях. Секс-игрушки, фильмы, интернет-сайты создают вокруг нас ощущение постоянного присутствия порнографии, которое в конечном итоге сковывает нас, вызывает комплексы. Я замечаю сильную тревогу у некоторых своих пациентов. Они устали любить, считают, что это стало очень сложно. Им кажется, что они больны, недостаточно «эффективны», что у них есть физиологические трудности, что они сексуально несвободны, потому что не способны испытывать оргазм всегда и везде. А ведь сексуальность основана на желании, а желание нельзя запрограммировать. В противном случае мы переживаем очень банальный, примитивный опыт, лишенный глубины и объема.
Psychologies: Значит ли это, что наша сексуальность ослабевает?
Жан-Мишель Хирт: Да, поскольку нас пытаются убедить в том, что сексуальность функциональна. Как будто заниматься любовью так же просто, как выпить воды. Но это не тот механизм, который достаточно запустить, не та область, где у каждой проблемы есть свое практическое решение. У вас проблемы с эрекцией? Примите такое-то лекарство. Вы не находите взаимопонимания с партнером? Воспользуйтесь таким-то приемом… Но ни лекарства, ни инструкции не дают свободы. Сексуальность – это не череда мелких затруднений, а мир больших тайн. Это темная и загадочная вселенная, опасная чрезмерностью, которая может перевернуть нашу жизнь.
Михаил Ромашкевич: Опасность для нашей сексуальности таит в себе агрессивная реклама, использующая сексуальные мотивы. У каждого человека свой ритм – нарастание сексуального возбуждения, его удовлетворение и спад. Секс, который диктуется не нашими собственными, но внешними посылами, травмирует, потому что не соотносится с внутренней динамикой нашей сексуальности. Человек или перевозбужден и не может разрядиться, или только что разрядился, а его опять провоцируют на возбуждение. Это чревато разными сексуальными дисфункциями, в том числе бесчувствием.
«ЧТОБЫ ПОЯВИЛАСЬ СЕКСУАЛЬНАЯ СВОБОДА, - НАМ НУЖНО СТАТЬ СВОБОДНЕЕ ВООБЩЕ» Михаил Ромашкевич
Psychologies: Так как же обрести сексуальную свободу, не теряя при этом глубины сексуального переживания?
Жан-Мишель Хирт: Прежде всего нужно заново научиться находить в человеческой сексуальности метафизическое и творческое измерения. Ее нельзя рассматривать как будничный аспект жизни. Она ускользает от любого чисто физиологического подхода и требует подлинной эмоциональной вовлеченности. Я думаю, что следующей сексуальной революцией станет новое открытие любви как способности сочетать плотские отношения с силой чувств. Открытие заново такой сексуальной любви, в которой равно важны были бы и тело, и сердце, и слово. Сегодня кусочки этого пазла разобщены. Любовь пытаются свести к механическому сексу, как будто мы животные, которые нуждаются время от времени в удовлетворении потребностей. Разделять секс и чувства – самое ужасное, что только может быть. А соединив их, мы оказались бы в лучшем из миров.
Михаил Ромашкевич: Нам только предстоит от ложной сексуальной свободы прийти к истинной. Многие люди живут и функционируют под маской поддельного «Я», не понимая своей истинной сущности. Чаще всего это те, кто гонится за модой, интересуется мнением окружающих и не знает, чего он хочет на самом деле. Эти внешние проявления скрывают внутреннюю пустоту и непонимание себя. Чтобы у человека появилась сексуальная свобода, он должен быть вообще свободным, то есть хорошо понимать и осознавать себя самого, иметь «себя для себя». Лишь тот, кто нашел и полюбил себя, поймет, чего он хочет в сексе, и сможет себя в нем реализовать. То есть получить именно то удовольствие, к которому стремится.
Пуританский феминизм
Пуританство – это знак Викторианской эпохи, своего рода поминки по любви. Но и в феминистском
движении можно усмотреть пуританские черты, считает Михаил Ромашкевич. Во второй половине XIX века траур как норма поведения из Англии распространился по всей Европе.
Пример подала королева Виктория, которая 40 лет носила траур по мужу, умершему в 1861 году. Викторианство не допускало получения удовольствия даже по любви. Само удовольствие считалось греховным. Скажем, новобрачная должна была ложиться в постель с мужем в длинной ночной рубашке с отверстием для занятий сексом. Отсюда берет начало мощное движение за сексуальную свободу, возникшее на рубеже XIX–XX веков. И в том числе феминизм.
Если внимательно почитать феминистские лозунги, становится понятно, что придумавшие их женщины завидовали удовольствию других – мужчин и женщин. В этом тоже есть доля пуританства – они не хотели, чтобы женщины получали удовольствие от секса с мужчиной и тем самым оказывались в зависимости от него.
|
